1. В начале выступления я каждый раз называю свое имя (псевдоним) и причину, приведшую меня в группу. Вроде формальность. Но дело в том, что одно из проявлений семейной болезни алкоголизма – потеря членами семьи своей самоидентификации. Они «растворяются в болезни» и часто неспособны отделить себя от самого зависимого. Мне довелось несколько раз встречать женщин – на группе и вне группы – которым с большим трудом удавалось произнести местоимение «я» и назвать свое имя – настолько они «погрузились» в болезнь своих мужей и сыновей. Им для этого приходилось «просыпаться» от некоего «транса».
Сейчас, когда вспоминаю их, — осознаю, что это заявление при каждом выступлении – «я имя…» — как раз помогает вспомнить о собственном существовании, и само по себе уже является одним из шажков для освобождения. То же касается и прибавки к имени причины прихода в Ал-Анон. Ведь многие приходят сюда за помощью своим пьющим близким, и отрицание собственной части болезни (даже при формальном признании) сидит глубоко. И потому проговор причины – вновь и вновь напоминает мне о том действительно важном, для чего существует Ал-Анон, о том, что действительно я могу проработать в группе, от чего выздоравливать.
Еще одна важная причина – вредное понятие, что «сор из избы не выносят». Боль и стыд заключаются для близких в факте, что их родной – алкоголик. И они всеми силами стараются, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Даже своих детей мама может убеждать, что папа — не алкоголик («он устал, он приболел»). И дети усваивают, что слово алкоголизм – запретное… Так ложь становится нормой. На радость болезни, для которой такое сокрытие (отрицание) дает возможность и дальше беспрепятственно прогрессировать… И потому честное определение на группе семейной ситуации – один из шагов к изобличению болезни. Это помогает принять открыто данный факт (что я — родственник алкоголика, и это влияет на мою жизнь),перестать его стыдиться, и выйти навстречу страхам, внушенным нам болезнью и обществом («если вдруг об этом узнают в школе (на работе, друзья), от меня отвернутся, будут смеяться…») — и, значит, снять с болезни ее маски. Это честное и открытое принятие факта – ведет к выходу из ролей семейного драмтеатра. Теперь болезнь уже не сможет, как прежде, питаться беспрепятственно моими ролями. И если первые разы проговор дается с трудом, часто с преуменьшением проблемы («…у меня выпивает муж…» вместо четкого обозначения наличия алкоголизма), то, раз за разом слыша, как в группе об этом говорят открыто и свободно, — и проговаривая это несколько раз и сам(а), удается понемногу преодолевать страхи перед табу. А однажды получается – тоже четко и свободно сказать: я родственник(ца) алкоголика. И вдруг грудь начинает свободно дышать! Теперь алкоголизм не имеет той стопроцентной надо мной власти, что имел до недавних пор! Впереди еще много работы, но вкус к свободе уже есть!
Итак, меня зовут Евномий, я – родственник, друг и попросту сосед и знакомый многих алкоголиков. Привет всем!
2. Вопрос на одном из собраний – зачем каждый раз группе отвечать выступающему – «привет»? Не искусственно ли это? Не знаю, как появилось это правило. Но могу предположить, почему привилось. Когда все вертится вокруг алкоголика и его употребления, потребность других членов семьи — особенно, наверное, детей — в здоровом внимании к ним не удовлетворяется. Отсюда — эмоциональная закрытость, «замороженность» чувств, тотальное недоверие, ощущение ненужности. С этим «хвостом», который играл роль своего рода «защитного панциря» в целях выживания, и приходят в Ал-Анон. И вот я прихожу первые разы на группу – и вдруг, когда я осмеливаюсь что-то сказать, и заявляю, что я родственник алкоголика - ко мне поворачивается лицами целая группа! И не с осуждением, порицанием, недоумением, советами и критикой – а чтобы просто сказать: «Привет!» И это «привет» несет столько тепла, понимания (впервые в жизни, кстати), принятия, поддержки, доверия, что я почти физически ощущаю, как меня окружает атмосфера чего-то родного, семьи! И это происходит не один раз («посмотрели – и забыли»), но столько, сколько раз я высказываюсь на группе!.. И – постепенно – весь этот «защитный панцирь» становится ненужным, проходит «разморозка», пробуждается чувство эмоционального голода, который вполне удовлетворятся здесь самым здоровым образом (в отличие от той «подпитки», которая получается в созависимых отношениях)… В общем, я у себя дома и я свой!
Проходит время, и это «привет» часто звучит из моих уст обыденно. Но когда появляется новичок – вспоминается собственное прошлое состояние, и теперь уже я вкладываю в «привет» все то, что сам получил когда-то – с надеждой, что и у этого новичка оно поможет отогреть сердце и принять семейное тепло Содружества.
3. На группах не принято перебивать, у каждого есть возможность полностью высказаться, но при этом учитывая желания высказаться и других, т. е., с соблюдением регламента времени, по кругу или по «правилу поднятой руки». Т. о., внимание группы оказывается каждому ее члену, при этом никто не выделяется. В условиях дисфункциональности семьи происходит наоборот. В центре внимания – зависимый. Никто никого не хочет слышать и, чтобы донести свои слова и чувства – нужно орать, по принципу – кто кого перекричит. Как правило, в полном проигрыше оказываются дети: у них нет возможности «доораться» до пьющего отца и матери, которая сама срывается — как на мужа (коль это возможно), так и на детей – и тем самым тоже получает значение второго «центра внимания» (порой – и первого). Каждый погружается в собственные боль, «правоту», обиды – и образуется «страна глухих». Наступает время, когда по-другому члены семьи уже попросту не умеют общаться. Или – полное молчание, замкнутость, или – «взрываться», переключая на себя все внимание. Приходя же на группу – они, может, впервые, — получают правила здорового общения, учась высказываться и слышать. В их жизнь возвращается одно из важных проявлений функциональности семьи – внимание и любовь уделяется всем поровну, нет никого лишнего и ненужного, но нет и «черной дыры», втягивающей в себя внимание всех. И этот опыт теперь можно перенести обратно в семью.
4. На собраниях не принято обсуждать другие выступления и критиковать. Каждый говорит от своего лица и о своих чувствах. В семьях алкоголиков критика, упреки и обвинения – норма. Часто они происходят именно из-за отсутствия умения вовремя распознавать и выражать, что на самом деле чувствует и хочет сказать данный член семьи. То, что в этой семье разрушены границы каждого из ее членов – распространяться не нужно. Пример нарушенных границ дает фильм «Бриллиантовая рука», когда репортер пытался взять интервью у отъезжающего С. С. Горбункова – всякий раз микрофон переходил в руки его супруги, которая «лучше знала» зачем и для чего плывет заграницу ее муж. Другой вид нарушения – когда член семьи говорит «мы» — приписывая семье то, что на самом деле является только его взглядом и намерением.
Когда же новичок приходит на группу – всякий раз, как он начинает обсуждать чье-то выступление, соскальзывать в рассказ, какой у нее плохой муж, говорить «мы» – председатель тут же поправляет, напоминая, что говорить нужно о себе, о своем опыте и своих чувствах. От этого вначале может быть дискомфортно, но затем – развивается вкус. Человек учится слышать себя, видеть как бы со стороны, отслеживать свое состояние. И дома уже может не включать привычные механизмы нападок и защиты – а сообщать свои внутреннее состояние и потребности. Это приводит к постепенному уменьшению «накала» в семье, и у других членов тоже появляется возможность пересмотреть собственные реакции и действия. Это же правило помогает, среди прочего, и распознавать границы личности – «вот это моя территория, где я могу чувствовать, мыслить, переживать – а это уже территория другого, и я не отвечаю за нее».
5. На собрании не обсуждаются вопросы, не касающиеся цели и задач Ал-Анона: помочь семьям алкоголиков в выздоровлении от семейной болезни. Это приучает жить и действовать по правилу: первым делом – главное. Когда в семье наличествует алкоголизм, вносящий хаос и беспорядочность, ему появляется «противовес» — тот, кто пытается удержать в целостности то, что так быстро и необратимо расползается и рассыпается. Обычно эту роль, опять-таки, берет на себя мать семейства, но часто к ней подключаются и дети, у которых потом развит перфекционизм, так мешающий потом в жизни. Нужно держать в голове и решать одновременно десятки глобальных и мелких проблем, голова от этого «пухнет», происходит физическое, умственное и эмоциональное разбрасывание во все стороны. В результате – не успевается и(ли) не получается ничего, или почти ничего. Отсюда – раздражение, усталость, обиды («почему только мне все нужно?»), гнев, боль… Как выразился кто-то на Форресте, «стоит мне чуть-чуть разогнаться и начнется привычная нервная обстановка, когда требования очень высокие, никто ничего не успевает и все друг на друга кричат»… А на собрании человек слышит девизы: «не суетись», «первым делом – главное». Когда отвлекаются в разговоры на посторонние темы, не связанные с темами собрания – звучит поправка от председателя. От этого неуютно, может. И обидно. Но если пережить – постепенно в душе и в голове появляются порядок, спокойствие, умиротворение. Появляется способность останавливаться на одной теме без «распыления». Отсюда – проясняется сознание, и внутри рождаются решения того, что – как казалось ранее, когда мозг был подавлен кучей проблем – нерешимым и тупиком. Т. е., происходит обретение здравомыслия…
Наверное, описание значения правил проведения собрания можно продолжать, но для меня уже осмысленного хватает, чтобы по достоинству оценить эти правила, и относиться к ним на группе с бережностью.
Еще больше, наверное, можно сказать относительно взятия на себя добровольного служения в группе и Сообществе в целом, и о Традициях. Мне довелось слышать на спикерском, как можно Традиции применять в семье. Но здесь у меня меньше опыта, и я выражаю надежду, что кто-то об этом напишет лучше, чем могу я.
Т. о., правила, служение, Традиции – напрямую оказывают плодотворное влияние на мою жизнь и сами по себе уже являются частью процесса выздоровления.